Как женщины и подростки Алтайского края «помогали мужикам Гитлера бить»
"Помогали мужикам Гитлера бить" - эти слова старожила села Акутиха Быстроистокского района Ефима Паутова, в 12 лет севшего за рычаги трактора ЧТЗ, можно отнести ко всем трудившимся в военные годы подросткам и, конечно же, женщинам. Они тогда составляли 75% работников сельского хозяйства, 55% механизаторов МТС, 62% комбайнеров, 81% трактористов.
На тракторах и коровах
С памятного июньского дня сорок первого года алтайское село стало жить по законам военного времени. За какой-то месяц-два в нем практически не осталось мужчин. Последними, завершив уборку, а хлеб в том году был очень хороший, ушли на фронт механизаторы - трактористы, комбайнеры. И теперь осваивать работу на тракторе предстояло женщинам, а то и - как в случае с Ефимом Паутовым - подросткам.
Тем более что в апреле 1942 года постановлением Совета Народных Комиссаров СССР был увеличен почти в полтора раза установленный минимум трудодней для колхозников и впервые он распространялся на подростков 12-16 лет. Для них обязательный минимум составлял не менее 50 трудодней в год. Колхозники, не выработавшие установленную норму, должны были исключаться из сельхозартели и лишаться приусадебного участка. Их следовало предавать суду и наказывать исправительно-трудовыми работами на срок до шести месяцев.
К 1942 году из колхозов в действующую армию забрали 70% тракторов и 80% грузовых автомобилей, для оставшихся машин не хватало горючего. Были мобилизованы в армию и лучшие лошади, а остальные из-за непосильной работы и скудного кормления болели и гибли. В 1944 году в стране даже стали выпускать плакаты, рассказывающие, как правильно запрягать коров и, соответственно, на них пахать.
В книге "Далекое и близкое" (история села Новошипуново Краснощековского района) ее автор, Александр Обухов, приводит воспоминания колхозницы Марины Шаховой:
- Помощником моим была корова, шла я из дому на работу и вела ее с собой в поводу. На ней боронила в колхозе пашню. И дома выручала та же корова, она и кормила (какое-никакое, а давала молоко), на корове возила солому, сено.
Не все коровы охотно выполняли несвойственное им дело: мучила свою хозяйку на пашне буренка Анны Гранкиной. А Пелагея Пигарева всю жизнь не могла забыть, как, бывало, не везет ее корова борону, падает на пахоту. "И тогда поднимаешь ее, поднимаешь и борону сама тащишь".
Нелегко приходилось и женщинам-трактористкам.
- Работала я на колесике (колесный трактор Харьковского завода - ХТЗ. - Прим. ред.), - рассказывала Александру Обухову награжденная медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне" Наталья Жукова. - Машины были донельзя изношены, запчастей нет. Порой по два раза на день приходилось делать перетяжку. Прокладки делали самодельные - мешали бумагу с асбестом и закрашивали краской. Вылезешь из-под машины, не отдышишься от непосильной тяжести и крутишь рукоятку до исступления, пока заведется, а много ль проработаешь? Глянь, к вечеру опять пробило. И лезешь под трактор по новой.
Это еще ладно бы, особенно по тем временам, а вот трактористка Орловской МТС (на территории нынешнего Немецкого национального района) Мария Пеннер за свою тягу к работе поплатилась очень серьезно. Стала героиней газетной статьи под заголовком "За поломку трактора - под суд". В статье этой говорилось о том, что она, "работая на тракторе ХТЗ, выплавила подшипники. Вместо того чтобы остановить трактор и заглушить мотор, она продолжала пахать до конца полосы, в результате чего вывела из строя коленчатый вал трактора. За преступное отношение к государственной технике трактористка Пеннер М.Г. привлечена к судебной ответственности".
Но бывали в это жестокое время вещи и пострашнее. В своей книге Александр Обухов пишет: "Весной 44-го случилось событие, которое потрясло село, - от рук Игната Новикова, который руководил колхозом им. Коминтерна, погиб его сын... Игнат объезжал поля колхоза и наткнулся на остановленный трактор. Тракторист оправдался - не подвезли воду, а водовозом был сын председателя. Догнал его Новиков и исхлестал так, что, не приходя в сознание, парнишка скончался. Игнат получил срок, отсидел, вернулся в село, но вскоре покинул Новошипуново. Возможно, оттого, что в силе был главный приговор - осуждение народа".
В степь за соломой
Особенно трудным для селян был 1943 год. К примеру, Новошипуново план посева был выполнен в том году лишь на одну треть. Урожай оказался самым низким за все военные годы - всего 1,6 центнера с гектара. От бескормицы и болезней пало 2180 голов скота. А всего в засушливом 43-м году в Алтайском крае пало 52 000 лошадей, 120 160 голов крупного рогатого скота, 449 300 овец и коз, 44 860 свиней - огромное стадо, которого лишилась наша страна.
В любой буран, в лютый мороз женщины и подростки возили на санях с полей солому для скота, пытаясь спасти его от падежа. Елена Вибе из Орлова вспоминала: "Зимой 1943 года я была заведующей фермой в колхозе "Ландман". У нас на ферме было всего 8 коров и 70 овец. Свиней и кур пришлось сдать на мясокомбинат из-за отсутствия фуража. Никогда не забуду, с каким трудом мы добывали солому для животных и для топки печей колхозников. На волах или лошадях, запряженных в сани, утром в поле выезжали женщины и подростки за соломой. Но прежде чем ее достать вилами, от копен и стогов надо было вручную лопатами отбрасывать целые горы снега. Потом нагружали сани и лишь поздно вечером, порой и за полночь, возвращались в деревню. Нередко с обмороженными ногами, носами, руками. А утром следующего дня - опять в заснеженную степь за соломой".
69 граммов и 24 копейки
И это притом, что в отличие от горожан у селян продуктовых карточек не было. Заботу об их пропитании государство на себя не принимало, а вот с крестьян требовало немало.
"Редкий двор обошла в ту пору нужда, - пишет Александр Обухов. - Деньги обесценились, и копейки, что приходились за работу в колхозе, свое значение потеряли. Хлеба на трудодень выдавали (в разных хозяйствах) от 134 до 475 граммов, но вместо зерна часто колхозники получали зерноотходы. В колхозе "Красный алтаец", к примеру, в 1943 году на трудодень пришлось по 69 граммов зерна и 24 копейки деньгами.
Мизерны были доходы колхозников от общественного производства и в последнем военном году: от 76 до 190 граммов зерном выдавалось колхозникам на трудодень, от 29 до 86 копеек деньгами, 2 килограмма сена или соломы. Резко пала и товарность хозяйств. В 1945 году все семь новошипуновских колхозов дали государству 840 центнеров зерна (в 20 раз меньше, чем в довоенное время!), в 3 раза меньше молока, 248 центнеров мяса и только 14 центнеров шерсти.
Не было фашистского сапога на алтайской земле, но война в полном смысле этого слова разорила новошипуновские колхозы. Но свою, пусть и весьма скромную долю, в те 160 миллионов пудов хлеба, 10 миллионов пудов мяса, 2 миллиона 200 тысяч пудов животного масла, тысячи пудов сыра и другой продукции, что дал Алтай Родине в годы Великой Отечественной войны, они внесли".
Заплатили за все
"В январе 1942 года в стране был введен военный налог с целью финансирования расходов на оборону, - вспоминала проживавшая во время войны в селе Карпиловка Табунского района Зинаида Сапегина. - У нас в доме брать было нечего, и поэтому налоговые агенты описали лампу со стеклом и балалайку. Но этого было недостаточно, недоимка по налогам все росла, и агенты пришли описывать наш дом.
Мама плакала, дети испуганно жались друг к другу. Куда нам идти, если отберут дом, не знали. И вдруг мама схватила печную кочергу, с плачем и криком гоня незваных посетителей из дома: "У меня два сына воюют, - кричала она, - я все отдала фронту, а вы детей из дома гоните! Еще раз придете - всех поубиваю!"
А мамины сыны так и не вернулись с войны, погибли, защищая Родину и свою большую семью. Заплатили за все".
Воплотить свою мечту и наконец-то наесться по-настоящему абсолютному большинству селян удалось только по окончании войны, и то не сразу. Мальчишкой получивший медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной войне" яровчанин Иван Логвиненко об этом рассказывал так:
- День Победы я встретил в поле. Пахали. Прискакал из деревни верховой, кричит: "Война кончилась!" Порадовались, конечно, и стали дальше пахать. За нас-то делать это некому было. Хорошо запомнил я день 15 декабря 1947 года, когда отменили хлебные карточки. Я уже жил в городе. Занял денег, купил кирпич хлеба, килограмм комбижира, кило сахару и все это съел. Для меня это был самый настоящий праздник.
