Меценат из Екатеринбурга побывал в Алтайском крае
На родине Алексея Константинова, в Кытмановском районе, побывал хранитель наследия знаменитого художника, меценат кандидат философских наук Сергей Лазарев из Екатеринбурга.
- Сергей Михайлович, как вы открыли для себя Константинова?
- Я не занимался раньше искусством - до 1989-го преподавал в Свердловском пединституте, потом ушел в политику, работал с Эдуардом Росселем. Был и на федеральной службе, избирался депутатом Свердловской областной Думы. Занимался общественной работой, бизнесом, всегда начинал какие-то новые дела...
Мне повезло: четыре года назад я познакомился с творчеством Алексея Константинова и понял, что это - мое. Не знаю, откуда появилась у меня любовь к авангарду. Может быть, потому, что в школе по геометрии были пятерки (смеется). Творчество Константинова имеет геометрическую, голографическую глубину. Оно - как конструкция мира, всего мироздания, прошлого и будущего.
Когда смотришь в колодец, ты видишь звезды. От этой глубины прошлого до глубины будущего - бездна... Настоящего нет. Время можно делить до бесконечности, оно приближается к нулю, но где тогда настоящее, как его определить? Настоящее - это движение от прошлого к будущему. Вот что я нахожу в работах Константинова. Он невероятно глубок.
- Не побывать на его родине вы не могли?
- Тема Константинова для нас, поклонников его таланта, святая. Признаюсь, поначалу я сомневался - ехать, не ехать. Но художник Николай Грачиков из Тагила нашел в соцсетях Татьяну и Олега Заречневых, живущих на родине Константинова.
Курью, что в Кытмановском районе, называют маленькой: там чуть больше ста жителей. Но они несколько лет назад всем миром построили церковь, а в этом году на месте, где стоял дом Константиновых, - беседку. На ней разместили мемориальную доску. Открывали беседку в день рождения Константинова. А это и папы моего день рождения...
Я поехал на Алтай в память о своем отце тоже. Причем не на поезде, а на машине, ведь надо увидеть, почувствовать родину художника. Напитаться.
- Какое впечатление о себе оставила наша маленькая Курья?
- Прежде всего люди понравились, неравнодушные и верные корням. И природу мы почувствовали - она другая, отличается от уральской.
Было важно приехать на Алтай, понять, что подпитывало художника. Татьяна и Олег Заречневы - исключительные люди. Мы душевно пообщались с ними, с сельчанами, с племянницей художника Людмилой Алферовой, с внучатой племянницей Светланой Губаревой.
Запомнилось родным, как он у озера рисовал, взирая на гладь воды, кувшинки. Когда в папку Алексей складывал необычные рисунки, спросили: "Что такое?" - "А это авангард!" Откуда он мог знать? Ведь каждый формирует себя на каких-то примерах и образцах, нет ни у кого абсолютно своего. Прочитаешь тысячу книг, а отпечаток останется от двух-трех, увидишь сотни людей, а повлияют на твое становление единицы. И у Константинова, вероятно, так же случилось. Но ведь не мог он видеть полотен Филонова - в те времена они хранились в запасниках. Однако искусствоведы находят в ранних его работах филоновский след. Откуда же? Свыше дается...
- В чем истоки авангарда Константинова?
- Один из источников и его авангарда, и авангарда вообще - народное искусство. Возьмите орнамент, символы рода... Когда мы говорим о народной культуре, то имеем в виду не что-то лубочное, лапти-рушники, а те глубинные творения, которые формировали, кодировали род, давали ему продолжение, сохранялись на протяжении столетий.
Второй источник - западная культура. Мы всегда обращались к Западу, увлекались западными философами - Шеллингом, Гегелем, художниками...
-... и в Италию наезжали.
- Да, наезжали. И все это на нашей почве как-то переплавлялось и превращалось в нечто иное.
Константинов - глубокий патриот. Он окончил Суриковский, был монументалистом, делал прекрасные вещи, зарабатывал на жизнь. А живопись и графику его не признавали. Человек всю жизнь писал в стол. Многие работы не закончены - вот мазок, действие - он что-то понял для себя, отложил и дальше пошел. Но все равно он не мог остановиться! И ведь не обозлился.
Константинов очень почвенный человек. Вот знатоки восторгаются неофициальным искусством (концептуализм, нонконформизм и т. п.) - но ту почвенность, которая есть у Константинова, я не у всех там нахожу. Нет у него протеста, хотя и он умел смотреть "сквозь стены", обладал особым художественным даром видеть и отражать изнанку советской жизни. Начальство это, видно, чуяло, не подпускало его особо к выставкам, не принимали и в Союз художников.
Еще, пожалуй, один из источников авангарда - импрессионизм. Но у Константинова все изображается в динамике, нет статичности! Возьмите хоть тему "Конжаковского камня" - там перелив красок, бурление энергии, жизни.
Почему художник не вернулся на родину, почему не поехал в Норильск, например, после Суриковского? Почему он выбрал Урал? Урал - это сплав индустриальный, это демидовские корни. Наш индустриальный пейзаж давал натуру и глубину для размышления, осмысления процессов, происходивших тогда. Творчество художника было связано с "золотой осенью" индустриализма.
Корни авангарда лежат в том переломе, что произошел на стыке XIX и XX веков. Константинов каким-то образом это новое наследовал. Всем, что проходил первый русский авангард, Константинов переболел, все переосмыслил.
- Каким будет дальнейшее развитие темы?
- Когда в 2012 году в Москве проводили конференцию по неофициальному искусству, там в основном были представлены столичные мастера. Но помимо них в России был еще целый пласт культуры. Нужно его поднять, исследовать, открыть какие-то имена. Открыли же Константинова! А ведь он мог остаться известным лишь Нижнему Тагилу.
Мы сейчас работаем над сайтом по неофициальному искусству. На нем хотим показать то, что существовало в общероссийском плане во второй половине XX века. Представить модерн других регионов; показать, например, вашего замечательного Альфреда Фризена. Задумались мы и о выставке работ Константинова на его родине...
