Военные истории жителей Алтайского края
Долгие и страшные годы Великой Отечественной стали для миллионов людей проверкой их человеческих качеств. Вот истории наших земляков.
"Ты еще повоюешь"
Шталаг IV-B находился на границе Польши с Германией. Павловчанин Ефим Никанорович Чурилов попал туда в 1943-м, после того как раненым был взят в плен немцами под Сталинградом. Кормили там наших военнопленных два раза в сутки баландой из свеклы или гороховой шелухи плюс граммов по 100-150 хлеба тоже два раза в день - перед выходом на работу и после. Тех, кто работать не мог, отправляли в Польшу в печи Освенцима. Тех, кто пытался бежать, если не затравливали сразу при поимке собаками, расстреливали показательно перед строем пленных. Если же обнаружить беглецов не удавалось, расстреливали каждого десятого из их рабочей команды.
- Вот один раз таким десятым оказался и я, - Ефим Никанорович рассказывал эту историю, когда ему исполнилось уже 93 года, понятно, что не в первый раз, и все равно заметно волновался. - Ткнул немец в грудь: "Цейн ("десять"), - и пошел дальше вдоль строя: - Айн, цвай, драй..." Я обмер. Надо выходить... И тут старик солдат, немощный совсем, что сзади меня во втором ряду стоял, говорит тихо: "Ты молодой, еще повоюешь". Дернул меня на свое место, а сам вперед вышел...
И с того момента запала мне мысль - бежать. Так смерть и так смерть. А повезет, может, и доведется еще кого из них на тот свет отправить. Полное было безразличие к жизни. Хоть к своей, хоть к чужой...
Тогда, уже после разговора, у порога его квартиры в Павловске Ефим Чурилов вдруг улыбнулся и сказал: "А не зря мы все-таки с землячком Васей Земеровым из лагеря тогда бежали - и за себя, и за других повоевать и пожить довелось..."
Земной поклон памяти
В конце сентября 1941 года отец депутата Государственной думы Ивана Лоора тоже Иван был депортирован вместе со своей семьей и десятками тысяч других немцев Поволжья в Алтайский край. На жительство семье было определено село Обское Каменского района. Когда всех взрослых немцев забрали в трудармию, у оставшихся в Обском без родителей маленьких Лооров кто-то украл весь их запас продовольствия - выменянный на швейную машинку мешок муки. Они не знали, можно ли кому-то пожаловаться, рассказали об этом прибывшему с ними с Поволжья учителю, знавшему русский язык, и вскоре на место происшествия прибыл участковый милиционер, проживающий в соседнем селе Мыски красноармеец, комиссованный из армии по ранению.
Вероятно, как и всякого порядочного человека, участкового милиционера тогда вовсе не интересовала национальность стоявших перед ним ребят. Это были оставшиеся без еды дети, а значит, нужно было найти того, кто их обокрал и обидел, наказать и вернуть похищенное. Все это недавний солдат сделал по-военному быстро. Нашел воров и заставил их везти украденную муку на санках обратно белым днем на глазах жителей деревни, а сам шел следом.
В семье Лоор не знают имени этого человека, но о том, что он сделал, знают все ее члены, пусть и родившиеся спустя годы после Великой Отечественной войны. Знают и поминают его добром. "Не знаю, кем был этот человек, а то бы на колени встал перед его детьми и внуками, если бы знал их", - говорит Иван Лоор.
Фрау Эберл
Жительница Заринска Прасковья Кувшинова (Нежинцева) родилась в Курской области, откуда в апреле 1942 года и была угнана вместе с другими девчатами на работы в Германию.
Город Подерзам, кафельная фабрика. Из фабричного подвала курские девушки и женщины таскали в цех глину и наваливали ее им столько, что почти все из них крепко попортили тогда свое здоровье.
Через какое-то время у Прасковьи, и не у нее одной, появились на руках и ногах незаживающие, сочащиеся гноем раны. Когда этими гнойниками покрылось почти все ее тело, девушку, как до этого других, увезли в лагерь, где были такие же больные, как и она. Время от времени приходила машина, в нее укладывали нескольких больных и увозили неизвестно куда. Вскоре Прасковья услышала незнакомое ей до того слово "крематорий".
Спасение пришло в барак вместе с хорошо одетой, привлекательной женщиной средних лет. Из всех находившихся там ОСТ-работниц она выбрала именно изможденную Пашу и, несмотря на слова жандарма о том, что девушка больна, взяла ее за руку и повела за собой.
Хозяйку Паши Нежинцевой - владелицу зажиточного крестьянского хозяйства звали фрау Эрна Эберл. Ее муж погиб на Восточном фронте под Житомиром, она растила троих дочерей. Она привезла Прасковье врача, и тот выдал девушке таблетки для лечения язв. Прасковья отказалась их пить, решив, что ее хотят отравить, и тогда хозяйка на ее глазах выпила такую таблетку сама. А за ней и Паша. Попила с неделю, и кожа у нее стала чистой, без всяких нарывов.
Позже фрау Эберл пришлось выхаживать работавшую в ее хозяйстве девушку еще раз, когда та получила сильный удар электрическим током. А затем уже в 1945 году рискуя не только собой, но и своими дочерями, она по просьбе Прасковьи укрыла у себя двоих сбежавших при бомбежке эшелона русских военнопленных. И не просто укрыла, но, снабдив их картой, одеждой и продовольствием, объяснила, как им будет проще добраться до наступающих советских войск.
И они добрались, позже, уже в форме советских солдат, вернулись поблагодарить за спасение.
"Данке шен, фройлен"
Жительница Барнаула Мария Дорофеева (в девичестве Бабкина) на войне была военфельдшером сформированной в нашем крае 312-й стрелковой дивизии и прошла вместе с ней от маленького города Гжатска (Гагарин) до Эльбы. Два ордена Красной Звезды, медали "За боевые заслуги", "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина". Сколько же человеческих страданий пришлось повидать ей, тогда совсем молоденькой девушке! Скольким людям довелось помочь, причем не всегда своим!
С одной из узловых станций фрицы драпанули так быстро, что даже раненых своих побросали. Они лежали прямо на снегу, и человек десять, наверное, я там сразу перевязала. Первый, как помню, был пожилой уже, у него были перебиты обе ноги. Подхожу к нему со шприцем в руке делать обезболивающий укол, а он смотрит на меня затравленно, понарассказывали им, какие мы "звери". Но сделала я ему перевязку, наложила шины на ноги. Руки у меня после перевязки все в крови, а он их целует и шепчет громко: "Данке, данке шен, фройлен".
Кумыс
Житель села Родино Филипп Ефименко воевал в 32-й отдельной лыжной бригаде в Карелии. Был ранен, пролежал несколько часов в болоте и вдобавок к ране получил сильное переохлаждение.
Лечили его долго, но болезнь прогрессировала, и в марте 1944-го он был выписан из госпиталя и отправлен домой с диагнозом "туберкулез легких". И как-то проводивший в поезде осмотр раненых врач сказал ему: "А ты, солдат, если доберешься домой, попробуй лечиться кумысом".
В родной дом Филиппа Демьяновича занесли на руках. К тому времени он уже имел открытую форму туберкулеза, не мог самостоятельно есть. Не убоявшись страшной болезни, кормили его мать и жена. Услышав от мужа слово "кумыс", она взяла какие-то вещи и пошла в казахский аул, расположенный километрах в десяти от Родино. Женщина обменяла вещи на кумыс, и Филипп Ефименко, который уже не мог ничего есть, стал его пить.
- Так мама ходила, пока не обменяла все, что было в семье: свое и родителей, - рассказывала дочь фронтовика Людмила. - А потом отнесла казахам швейную машину, и за это ее научили доить кобылу и делать кумыс. Колхоз выделил кобылу, мама доила ее, поила папу кумысом да еще кормила его собачьим салом. К концу 1945 года отец пошел на поправку.
Умер Филипп Демьянович в канун Дня Победы, 5 мая 1991 года, в день 60-летнего юбилея совместной жизни с Анной Федоровной Ефименко.
В ноги бы поклониться такой любви и преданности...
