Как жительница Алтая отправилась на Чукотку «осваивать целину» - культурную
Шестьдесят лет назад Галина Пилевина (Матреничева), выпускница краевой культпросветшколы (ныне колледж культуры), отправилась на Чукотку "осваивать целину" - культурную.
Минус романтика
Летом 1960 года девятнадцатилетние девчонки с новенькими дипломами организаторов-методистов клубной работы уезжали работать по распределению. В основном в районы края. Но были и министерские вакансии, несколько мест на Крайнем Севере. Галя сразу сказала "да", хотя однокурсницы посмеивались: "Какая тебе, маминой дочке, Чукотка?!" Это правда. Каждые выходные студентка ездила домой к маме, в Калманку, благо это недалеко от Барнаула.
Как бы там ни было, 22 июля трех подруг, Галю Матреничеву, Альбину Носову и Надежду Камагаеву, поезд уже нес в далекие неведомые края. Представления о нем имели по хроникам погибшего "Челюскина", прозе Юрия Рытхэу да мультфильму "В яранге горит огонь".
От Барнаула до Эгвекинота, административного центра упраздненного ныне Иультинского района, добирались две недели. Сначала до Находки, потом пароходом до Магадана, где выросшие на материке пассажирки узнали, что такое морская болезнь. А там уж на перекладных - рукой подать, чуть более полутора тысяч километров, до пункта назначения.
Поселки, предложенные чиновником местного культурного ведомства, были знакомы девушкам из учебника географии. Галину направили в Амгуэму, откуда в хорошую погоду виден был остров Врангеля. Альбину - в Нутэпэльмен, Надю - в Ванкарем, через который проходил путь "Челюскина", раздавленного льдами и затонувшего в Беринговом проливе в феврале 1934-го. Когда в сентябре затрещали сорокаградусные морозы, молодые специалисты перестали считать Алтай суровым краем.
На Севере Галине пригодились все ее навыки и знания. Она одновременно и библиотекой заведовала, и клубной работой. Вопреки мифу о высоких заработках северян, даже совмещая две должности, получала менее 90 рублей в месяц. Это в местности, где были невероятно дорогие продукты, завозимые в короткую навигацию.
"Школа культуры"
- По талонам на человека полагался небольшой ящик картошки и кочан капусты в месяц. Свежие овощи - огромный дефицит, мы использовали сушеные. Овощной салат делали из консервированных огурцов и помидоров. Выручали яблоки, которые везли из Китая, и посылки с материка, от родных. Электричество от слабой колхозной электростанции на ночь отключали. Воды тоже не было, даже привозной. Топили снег в бочках да машинами возили лед с реки, на этом готовили, стирали, устраивали банные дни, - рассказывает Галина Васильевна.
- Разве в поселке не было бани?
- Номинально была, но в морозы прогреть ее было невозможно, и мы для себя, на своей половине дома, которую занимали с женщиной, работавшей в больнице, устроили что-то вроде душевой кабинки с железной ванной.
- А чем топили печь?
- Вместо дров - деревянная тара, в которой на Север завозили продукты. Эти ящики надо было еще раскурочить, разобрать, так что руки вечно были в занозах. Угля не давали, но каким-то образом, догадываюсь каким, моя соседка его добывала. Смороженный - хоть взрывай. Мы его и кайлом, и ломом... Когда вспоминаю нашу жизнь на Чукотке, и сама порой не понимаю, как мы там выжили.
Но не бытовые трудности огорчали энтузиастку с Алтая, а то, что трещала по швам придуманная специально для "осовечивания" коренных жителей Чукотки "Школа культуры и быта".
Базовое хозяйство поселка - колхоз "Полярный", шесть бригад оленеводческих семей, кочующих с оленями по тундре, да немного оседлых чукчей, которым советская власть дала жилье - бревенчатые домики. Внутри жилых помещений они умудрялись ставить чумы-пологи, спать на белых простынях боялись, а посуду мыли отдав тарелки собакам на вылизывание. Оказалось, что огонь в яранге не горит никогда, разве что коптилки-жировики да свечи из сала моржей. На стойбищах весьма скверно пахло - несло с убойных площадок, ведь мясо оленей чукчи вялили, куски, трепыхаемые ветром, подсушиваемые скудным солнцем, привлекали тучи мух и мошкары. Дети же оленеводов-кочевников, жившие и учившиеся в местной школе-интернате, на период забоя оленей массово отпрашивались домой, в стойбища. Это было время главного лакомства чукчей - мозга из костей оленей, его никак нельзя было упустить. Так Амгуэма и другие северные поселки жили веками, разводили оленей, ловили рыбу.
"Ген Чингисхана"
Среди чукчей было очень много неграмотных. Возможно, поэтому не увенчались особым успехом попытки постановок, спектаклей. Пришлось ограничиться мероприятиями к праздникам и знаменательным датам, в основном политизированным, с обязательным концертом в финале.
Если редкий читатель из местных и заходил в библиотеку, то просил Кымытваль. Или Тымнетувге. Или Рытхэу. Галина Матреничева, готовая нести им русскую и советскую классику, терялась.
Чукотские имена - особая тема. Паспортные данные жителей Чукотки притягивались за уши по советскому образцу. Тот же Юрий Сергеевич Рытхэу, например, при рождении получил имя Рытгэв, что на чукотском означает "забытый". Уже при получении паспорта гражданина полярной территории СССР оно превратилось в фамилию, а к ней паспортистка добавила первые пришедшие на ум русские имя-отчество.
Примерно так же было и с медициной. Помощью врачей поселковой больницы оленеводы пользовались в крайних случаях, в число которых входила и беременность. Акушерка, патронируя будущих мам, разъезжала по стойбищам, скрупулезно подсчитывала сроки, чтобы никому из них не пришло в голову рожать в чуме, как делали их бабки и прабабки.
Совершенно неожиданной стороной обернулась для Галины особенность местных жителей, которую называют еще геном Чингисхана, присущим эскимосам, якутам, чукчам. Абсолютное отсутствие сопротивляемости организма к алкоголю. Достаточно бывает однажды выпитой рюмки, чтобы человек превратился в горького пьяницу. Проблема спивающегося коренного населения Крайнего Севера не решена и поныне. Именно по этой причине в стойбища не возили алкоголь. В канун праздников его можно было купить только в поселковом магазине.
Так вот. Техничка клуба, чукчанка Лена, убиравшая помещения и топившая печи, время от времени исчезала, уходила в запой, и тогда единственному клубному работнику приходилось выполнять еще и ее обязанности.
Со своим уставом
На Севере Галина познакомилась со своим мужем Владимиром. Он работал на кинопередвижной установке, на тракторе (другая техника по заболоченной тундре просто не могла пройти) возил кино по стойбищам. "Полосатый рейс", "Трембита" и "Девчата" приводили оленеводов в восторг, фильмы крутили по нескольку раз, и вполне конкретный смысл обретала ленинская фраза про "искусство, важнейшее из всех".
На Севере у супругов родилась дочь Марина, но суровый климат был противопоказан девочке, и родители отправили ее к бабушке в Калманку, пока сами зарабатывали необходимый северный стаж.
- Там очень сложно жить, не все могут приспособиться. Из отпуска 1971 года, который мы провели на Алтае, возвращалась со слезами. К тому времени я уже работала в библиотеке райкома партии. До 15 лет северного стажа, дававшего право на льготы, оставалось немного. Окончательно мы вернулись домой в 1975-м, - вспоминает женщина.
Конечно, плоды культурного освоения Севера не пропали втуне. Со временем стало полегче с кадрами, после того как открылись там свои учреждения культуры, музучилище в Магадане, например, или филиал Восточно-Сибирского института культуры в Хабаровске, его окончила и наша героиня.
Иультин поглотило время, но найти его легко - по тегу городпризрак. Эгвекинот принял статус городского округа, малонаселенного впрочем. Вспоминая свою северную жизнь, Галина Васильевна часто задает себе вопрос: надо ли было идти со своим уставом в чужой монастырь, прививать новый быт и привычки на вековые традиции чукчей? И сама же на него отвечает:
- Культура не могла исчезнуть в никуда с нашим отъездом. Сегодня среди жителей Севера практически не встретишь неграмотных. Они читают, пользуются Интернетом, живут в благоустроенных поселках и городах. Но это дети и внуки оленеводов-кочевников, они ушли из тундры, оставили ремесло предков. Мы были пропагандистами в самом истинном смысле этого слова. А насколько верно поступали, рассудит время.
На такой ноте незавершенности мы и прощаемся с Галиной Пилевиной, культурной целинницей Чукотки.
