96 пике барнаульского летчика Геннадия Ворова
В отправленном в штаб дивизии донесении о потерях бомбардировочного полка значилось, что он был сбит и погиб 14 августа 1943 года, но это было ошибкой. Тогда летчик Воров остался жив. Погиб он спустя 60 лет после этого в своем родном Барнауле. Не смогли убить чужие, добили "свои"...
Смелости ему было не занимать еще с детства. На выструганных из бочковых ободьев коротеньких лыжах, в вихрях снега, вызывая изумление и восхищение случайных зрителей, он стремительно спускался с крутояра, там, где сейчас находится лестница в Нагорный парк. В 1936 году 15-летний Генка Воров стал чемпионом города по лыжному спорту среди школьников, в составе команды он выигрывал лыжную эстафету на приз газеты "Алтайская правда". Позже, после войны, Воров будет и отлично играть в хоккей и еще раз станет чемпионом Барнаула, уже по фигурному катанию.
Но это будет потом, а пока, окончив в 1943 году Омское летное училище, младший лейтенант Воров начал свою личную войну с германским нацизмом.
Юго-восточнее Харькова
Воевал Геннадий Воров в составе 162-го гвардейского полка резерва Главного командования, выполняя самые ответственные боевые задания. Свой первый полет он совершил в мае 1943 года на Орловско-Курской дуге. Главная задача молодого летчика заключалась тогда в том, чтобы не потерять из вида ведущего и отбомбиться вслед за ним. Потому на вопрос, что ему запомнилось в первом бою, Воров с улыбкой отвечал: "Крыло ведущего".
Прошли три фронтовых месяца, и 14 августа две девятки пикирующих бомбардировщиков Пе-2 из полка, где служил младший лейтенант Воров, бомбили скопление немецких механизированных частей и танков юго-восточнее Харькова. Еще при заходе на бомбежку они были атакованы истребителями противника. Завязался воздушный бой.
"Штурман и стрелок-радист самоотверженно отражали атаки, но через 5-8 минут стрелок-радист на мой вызов не ответил, - напишет позже сам Воров. - Штурман доложил, что стрелок-радист убит. При выходе на боевой курс был убит и штурман. Я сбросил бомбы залпом по цели, но тут же мой самолет таранил самолет Ме-109".
Да, именно так, не только наши летчики шли на таран, встречались такие отчаянные ребята и среди немецких пилотов... "Пешка" Ворова загорелась и начала падать, а он сам, выпрыгнув с парашютом, не открывал его до последней возможности, чтобы не расстреляли в воздухе.
Геннадия спасли крестьяне из деревни Братолюбовки. Они бежали от сжигавших села и расстреливающих их жителей фашистов в лес, где разбили лагерь. В этот лагерь и отвели обгоревшего летчика двое встретивших его в лесу мальчишек. А потом украинские женщины поили его молоком через соломинку, поскольку открыть рот он не мог. Больше того, одна из них, пренебрегая смертельной опасностью, вернулась в родную деревню и принесла оттуда какую-то лечебную жидкость. Этой жидкостью летчику десять дней промывали раны и делали примочки. Тем временем наши войска взяли Харьков и освободили территорию, на которой находились Воров и его спасители.
На попутных машинах добрался он до своего аэродрома, где после радушной встречи друзей-товарищей попал в "заботливые" руки работников особого отдела, решивших выяснить, не подослан ли он врагом, - уж больно долго отсутствовал. Спасло летчика заступничество командира дивизии.
Кстати сказать, это была не последняя его встреча с "бойцами невидимого фронта". В бою над Кривым Рогом при бомбежке скопления вражеских танков были убиты заменившие прежних стрелок-радист и штурман из экипажа Ворова. Летчик дотянул изрешеченную снарядами машину до аэродрома, где базировались наши истребители, дозаправился и перелетел на свой аэродром. И вновь попал в оборот к отрабатывающим свой хлеб особистам. Избавил его от дальнейших допросов командир авиакорпуса генерал-лейтенант Полбин.
Благодарность от Конева
И вновь была война. Ее Геннадий Воров вспоминал не только как испытание на мужество, но и как годы учебы летному мастерству. Не зря же спустя много лет после войны хорошо знавший Геннадия Александровича диспетчер барнаульского аэропорта Юрий Каптеров уверял, что Воров способен летать на всем, что в принципе умеет летать. В книге "Большие крылья малой авиации" Сергей Сорока пишет, что Геннадий Воров был одним из первых летчиков, освоивших метод "вертушки", когда выход из пикирования после бомбометания производился боевым разворотом с минимальным радиусом, чтобы уменьшить потери. До тех пор, пока не применялась "вертушка", немецкие истребители, уступавшие "пешкам" в скорости, поджидали их на выходе из боевого разворота и часто расстреливали наши самолеты как мишени.
"Вертушка" же позволила при перестроении резко менять направление полета. Теперь атаки вражеских истребителей не достигали цели, а стрелок-радист нашего пикирующего бомбардировщика получил возможность бить уже самих "охотников". Все чаще стали возвращаться с заданий боевые экипажи, не только поразившие наземные цели, но и пополнившие счет сбитых вражеских самолетов. К концу войны на счету у экипажа Ворова было три "мессершмитта".
Всего с лета 1943-го и по 9 мая 1945 года лейтенант Воров совершил 102 боевых вылета, причем в 96 из них производил самое сложное бомбометание - с пикирования. В представлении его к ордену Боевого Красного Знамени говорится: "16 марта 1945 года, выполняя боевое задание - бомбометание населенного пункта Гирсдорф в составе девятки, когда группа только что успела совершить посадку на своем аэродроме, была получена радиограмма от Маршала Конева: "Благодарю за успешный удар, после которого наши войска заняли населенный пункт". В чем заслуга и гвардии лейтенанта Ворова. В бою храбр и решителен... За отличное выполнение боевых заданий имеет ряд благодарностей от командования вышестоящих соединений".
А кроме благодарностей Геннадий Воров был награжден за войну орденами Красной Звезды, Отечественной войны I степени, Боевого Красного Знамени, медалями "За взятие Берлина" и "За освобождение Праги".
9 мая 1945 года, когда наши солдаты и офицеры ликовали, получив сообщение об окончании войны, он вылетел бомбить немецкую артиллерию, обстреливающую Прагу. За выполнение этого задания лейтенант Воров был награжден чешской медалью "За храбрость". Вручил ее летчику генерал Людвиг Свобода.
Жил в небе человек...
После войны Геннадий Воров служил в Австрии, затем вернулся в родной Барнаул и с 1949 года возглавил отряд летчиков в Барнаульском аэроклубе. Серьезно занялся спортивным пилотированием, выполнил норматив мастера спорта. Частенько вставал на лыжи, играл в хоккей. В 60-х годах он окончил школу рабочей молодежи, поскольку к тому времени, имея богатый летный и боевой опыт, все еще не имел аттестата о среднем образовании. Не получалось раньше за партой сидеть. Помогла сильная воля. Коллега и товарищ Ворова командир звена в аэроклубе Александр Сельцов вспоминал, что когда Геннадию потребовалось бросить курить, он, будучи заядлым курильщиком, сделал это одномоментно.
С 1963 года Геннадий Александрович стал работать в Барнаульском авиапредприятии диспетчером службы движения, а затем руководителем полетов. Его всегда спокойный голос не раз помогал летчикам в сложных ситуациях. По собственному выражению Ворова, диспетчерская служба, работа руководителя полетов были для него той же летной работой, только не за штурвалом, а за пультом управления полетами.
- Испытываешь те же ощущения, в считаные секунды принимаешь аналогичные решения. Только отвечаешь за исход полета не одного самолета, а всех, что находятся в зоне твоей ответственности, - говорил он.
Свои последние годы на земле Геннадий Воров провел в одиночестве, в старом родительском доме на улице Мамонтова. Многие его товарищи-летчики погибли во фронтовом небе. Судьба избавила его от этого. Он прожил долгую жизнь и был убит на земле. В начале нового века Геннадий Александрович погиб от рук позарившихся на его пенсию отморозков.
- Это был удивительный человек, - вспоминает Ворова руководитель Барнаульского аэроклуба Николай Радостев. - Годы на нем, казалось, никак не отражались. Он и в 80 лет был живым, подвижным, не утратил всегда ему присущего искрометного чувства юмора. И хотя Геннадий Александрович к началу 2000-х годов не летал уже давно, он сохранил свои богатые летные навыки, во время соревнований мог подсказать, рассказать что-то. Наблюдая за выполнением в небе фигур высшего пилотажа, говорил, бывало: "Эх, здесь надо бы вот так". Просто жил в небе человек...
