Глеб Горышин местом своего рождения как писателя считал Алтай
В будущем году исполняется 90 лет со дня рождения Глеба Горышина. Местом своего рождения как писателя он всегда считал Алтай.
Первый шаг
В газету "Сталинская смена" Горышин пришел весной 1954 года после окончания факультета журналистики Ленинградского университета: "Я попросил направить меня на работу на целину, на Алтай. Это был мой первый самостоятельный шаг, первый кирпич в собственноручной кладке судьбы-биографии. Слава богу, что я его совершил, первый шаг определил весь дальнейший путь..." Глеб Александрович принадлежал к нарождающемуся поколению шестидесятников, влюбленному в будущее своей страны. Влюбленностью в открывшиеся ему степные, горные, лесные и озерные просторы дышит вся его молодая алтайская проза.
"Я жил на Алтае, работал в молодежной газете, - вспоминает Горышин в очерке "Сюжет на тропе". - В алтайских целинных совхозах, на полевых станах, в степи под скирдой соломы, в доме приезжих на Чуйском тракте, над Катунью, над Бией, над Алеем, над Обью я писал для того, чтобы самоопределиться, найти свое место в огромном мире".
В очерке "О пользе пешего хождения" Горышин вновь вспоминает: "Уезжая с Алтая, опять возвращался туда, потому что именно там первоначало моей литературной судьбы. И нынче... я обращаюсь к степям и горам Алтая: "Господи, дай мне силы, как прежде, выйти на Чуйский тракт, поднять руку перед идущим грузовиком, забраться в кузов, махнуть до Чибита, а там пешком в Улаган, подняться к перевалу Кату-Ярык, спуститься к Чулышману, сто километров тропы, зажечь костер на берегу Телецкого озера... за мною приедет мой старый товарищ, наблюдатель поста гидрометслужбы Николай Павлович Смирнов".
К слову, о значении для Горышина собственной "тропы" говорит и заглавие одной из его книг - "По тропинкам поля своего". Книга рассказов для детей названа "На алтайской тропе".
"Значит, можно и так?"
Собкором "Сталинской смены" Горышин работал с 1954 до весны 1957 года, регулярно публикуя здесь - а начиная с 1955-го и в "Алтайской правде" - очерки-репортажи с целинных полей. По бережно сохраненным писателем газетным вырезкам можно воссоздать географию командировок. Горышин пишет об алтайских совхозах, о трудовых подвигах, о целинном хлебе. Есть среди публикаций и отчеты о спартакиадах в Барнауле, о театральных премьерах в Бийске, о сельской самодеятельности, о молодых алтайских литераторах, есть и охотничьи очерки-зарисовки, фельетоны.
Самый ранний его алтайский рассказ "Семерочка" - одно из свидетельств общей для молодой литературы конца 1950-х "решимости впервые раскрепоститься". "Помню, - признается автор в предисловии, - меня тогда поразили первые рассказы Юрия Казакова (чуть позже - рассказы Василия Шукшина) - именно свободой самоизъявления, какой-то неуемностью личностного начала, игрою словом, никем до этого не тронутой правдой жизни... Значит, можно и так?"
Первым опубликованным произведением Горышина был написанный на Алтае рассказ о лесосплавщиках на Бие "Лучший лоцман". Алтайские сюжеты составили и первый сборник его рассказов "Хлеб и соль". Здесь, в рассказе "Бельфлер-китайка" впервые появился создатель яблоневого сада на берегу Телецкого озера Михаил Костромин, прототипом которому послужил Николай Смирнов. Его "особенная, умудренная тайгой и трудами жизнь" составила и сюжет рассказа "Синее око". Позднее по впечатлениям от новых поездок на Алтай Горышиным были написаны повести "Снег в октябре" и "До полудня".
В Горно-Алтайске на съемках фильма "Живет такой парень" Глеб Александрович познакомился с Шукшиным, сыграл в картине эпизодическую роль. Дружба с Василием Макаровичем завязалась позднее и продолжалась много лет. В Сростки на Шукшинские дни Горышин приезжал неоднократно, вспоминал о друге: "Таких, как Василий, парней можно было встретить на Чуйском тракте, в кабинах грузовиков, - я всегда дивился мужеству, силе духа, особому таланту... этих парней, годами ездящих краем пропасти, через заоблачные перевалы. Я думаю, если бы судьба Шукшина сложилась как-то иначе, то он стал бы шофером на Чуйском тракте".
Продолжение пути
Уехав с Алтая, Горышин работал в геологических и изыскательских партиях в Восточных Саянах, в зоне затопления Братской ГЭС, в Забайкалье, на Дальнем Востоке, на Сахалине. В 1960-м он был принят в Союз писателей.
Путевой очерк остался его основным рабочим жанром, а дорога, тропа - главным сюжетообразующим началом его прозы. С молодых лет Горышин осознавал себя последователем "странствующей музы" Паустовского и Пришвина, "естественная" философия его ранних вещей формировалась также и под заметным влиянием прозы Андрея Платонова. Писатель обращался к первоосновам жизни, утверждал ценность простых потребностей человека в труде, любви, близости природе. Лев Аннинский увидел в Горышине писателя "чуткого, тонкого, стилистически нежного" и "насквозь наивно честного".
И еще одному принципу, определившемуся уже в ранней алтайской прозе, Глеб Александрович сохранил верность - журналистскому по своей природе принципу документализма: когда цену имеет подлинность и достоверность, когда в центре внимания оказывается реальное событие и конкретный человек.
Алтайский журналистский опыт во многом определил и другую важную особенность его прозы - ее автобиографизм. Повествователь в его прозе всегда узнаваем, это сам автор, сознающий свою неотделимость от постигаемого и изображаемого им природного и человеческого мира. За "навязчивый автобиографизм" его критиковали, но дневниковая исповедальность, как и репортажность, оформились в прозе Горышина в художественную систему, они определяют ее индивидуальность, ее своеобразие.
Возвращаясь...
На Алтай Глеб Александрович возвращался не раз. В 1976 году он привез на Телецкое озеро меня: "Добрался досюда заскорузшим, усталым, полууснувшим от кислородного голодания. И вот просыпаюсь; спасибо Озеру... Гляжу на Озеро, обращаюсь к нему с внутренним монологом: "Озеро, помоги мне вернуться к себе самому, молодому. Я же к тебе вернулся, ты видишь... Я тебе изменил, ушел от тебя на долгие годы, грешил с другими озерами, реками и морями. Но я вернулся, ты слышишь меня?.. И привел с собой дочь..."
Характерно, что собственный алтайский дневник 1976 года Горышин объединил с многолетними дневниковыми записями своего героя, Николая Павловича Смирнова. В этом не столько литературный прием, сколько признание особой близости с ним. Очарованная озером душа была и у Смирнова, и у его ленинградского гостя.
Редактированию и изданию чужих рукописей, возглавив в 1973 году отдел прозы в журнале "Аврора" и в 1977-м став его главным редактором, Глеб Александрович отдал много сил. В 70-80-е годы Горышин работал преимущественно в жанре повести-репортажа. Своего героя-труженика в эти годы он снова находит на Алтае. Им становится директор совхоза "Восход" Антон Григорьевич Афанасьев. Его труду на алтайской ниве Горышин посвятил несколько очерков и повестей - "В степи у самых гор", "Легкий полевой обед", "Хлеба подгорели".
"Очерки об алтайском хлебе, о сибирском характере я писал в упоении уборочной страды, в гостинице колхоза "Восход", в короткие минуты нашей разлуки с председателем Афанасьевым. Писал и думал, что ежели бог тебе дал хоть малую толику таланта, осуществить его можно вкупе с талантом, найденным в жизни, дабы подзарядиться... Я думал, что поиск героя - это поиск таланта. Герой нашелся, писать алтайские повести мне было легко, счастливо".
Это, пожалуй, одно из важнейших признаний Глеба Александровича."
Последняя книга Горышина, "Гора и Берег", вышла в 1989 году. Свои "записки" печатал Глеб Александрович регулярно в журналах и газетах. В последние годы он все чаще писал стихи, издал за свой счет два поэтических сборника. В середине 80-х в деревне Нюрговичи на Вепсской возвышенности купил избу, в которой жил с весны до осени. Деревня - в тайге, на берегу глубокого темного озера - умирала. Медленную смерть деревни он и писал год за годом - на фоне бессмертия лесов, озер, восходов и закатов. Книга складывалась почти десять лет, очерки публиковались, но издания автор не дождался. Она вышла в 1999 году посмертно.
Жизненные итоги - главная тема последней книги. Таежное вепсское озеро напоминает автору алтайское озеро и так же его "утоляет": "...Вдруг нашел себе объяснение: я являюсь описателем местностей, из которых состоит Россия. Что успею, то опишу, всякий раз наново влюбляясь, прикипая сердцем к обретенному предмету. Каждая местность России пригожа, краса ее не хвастлива, не выставляет себя напоказ, сокрыта в душе. Душа познается в трудах, хотя бы в трудах хождения..."
Этической и поэтической заповедью звучат последние строки автобиографических записок Глеба Горышина "Мой мальчик, это я": "Моя мама нарекла меня Глебом не в потемках, а на духовном свету, дошедшем до нас неугасшим. Маме хотелось вырастить сына любящим тех, кто дал ему жизнь, кротким. Кротостью и любовью дышит из глубины веков "Сказание о Борисе и Глебе"..."
Любовью и кротостью дышит поздняя проза Глеба Горышина. Ее первоначалом был Алтай.
Анна ГРОДЕЦКАЯ,
вед. науч. сотр. Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, дочь Г.А. Горышина.
